Информация об этом мятеже и его подавлении была сразу же засекречена и скрывалась вплоть до начала освободительной Перестройки Михаила Горбачева.
В сентябре 1989 года журналист Рижской газеты «Советская молодежь» Андрей Майданов приступил к своему историческому расследованию о бунте на «Сторожевом». Его очерк был опубликован в трёх мартовских номерах этого латвийского издания.
Это была одна из первых и самая добротная публикация об этом неординарном событии.
===========
Прямо по курсу - смерть
(Газета "Советская молодежь"
07 марта 1990 года)
Утром 8 ноября 1975 года в Балтийском море самолеты прицельно бомбили корабль. Самолетами были советские сверхновейшие истребители-бомбардировщики «Су-24». Цель — большой противолодочный корабль дважды Краснознаменного Балтийского флота. Имя — «Сторожевой». Бортовой номер — «500». Боекомплекта на корабле не было...
В КОНЦЕ СЕНТЯБРЯ 1989 года ведущий передачи ЦТ «Спутник телезрителя» Дмитрий Крылов проанонсировал одной строчкой, что следующий «Киносерпантин» представит сюжет о событиях на корабле «Сторожевой».
Очередной «Киносерпантин» начался много позже обычного, Марк Захаров ни о чем таком «внекиношном» не обмолвился. А затем «Спутник телезрителя» приказал долго жить, возродившись уже под названием «Телескоп».
Телеанонс всколыхнул Ригу. Пристало ли «Советской молодежи», газете, выходящей в морском городе, оставаться в стороне от событий, происходивших в нем? Тем более что автору этих строк довелось и раньше столкнуться с очевидцами осени 1975-го на Балтике и в его архиве сохранились интересные материалы.
Журналист «Советской молодежи» в ходе многомесячного расследования посетил не один город, беседовал с десятками разных людей, встретился с должностными лицами и чиновным корпусом самых разных сфер и рангов от среднего до наивысшего. Выясняя правду. За нее надо было бороться. Потому что она до сих пор сверхопасна для целого ряда лиц — далеко не малочисленного и с привычной легкостью манипулирующего рычагами мощной машины подавления, устрашения и расправы.
Всех я назову поименно.
Потому что «Сторожевой» — это проверка на совесть.
Это мой долг — журналиста, гражданина и человека.
Речь в этом очерке о героях и их палачах, трусоватой подлости и мужественном самоотречении, лихорадочном заквашивании тайны и человеческой искренности, садизме и стойкости, животном страхе за погоны с «зигзагами удачи» и подвиге во имя Отечества.
Подвиге капитана 3-го ранга Валерия Михайловича Саблина и экипажа ВПК «Сторожевой».
«НИКОГО НЕ ОСТАЛОСЬ»
ПОЭТИЧНО, что путь к морю начинается с моря. Поэтому-то я и встретился в Риге с начальником особого отдела военно-морской базы Владимиром Васильевичем ЛАРИОНОВЫМ. Меня интересовал «Сторожевой».
В первый день Владимир Васильевич был сверх меры вежлив и ласково-внимателен (очевидно, профессиональное). На второй — веско объявил по пунктам:
— Документальных материалов нет. Не осталось ни одного объективного свидетельства. А через пятые руки, это, знаете, нас может далеко завести...
НАИПЕРВЕЙШИЕ РУКИ
Из личной беседы автора с народным депутатом СССР, членом ЦК КПСС, Маршалом Советского Союза, Героем Советского Союза, лауреатом Ленинской премии, советником Председателя Верховного Совета СССР М. С. Горбачева — Сергеем Федоровичем АХРОМЕЕВЫМ. (Диктофонная запись — 11 октября 1989 года.)
— Сергей Федорович, 8 ноября 1975 года на большом противолодочном корабле дважды Краснознаменного Балтийского флота «Сторожевой» — бортовой номер «500» — произошло восстание экипажа. В связи с этим газета просит вашего содействия в части ознакомления с протоколами военного трибунала по этому вопросу. К кому и когда можно обратиться и можно ли сослаться на ваше имя? Ваше личное отношение к этому вопросу? Будет ли пересмотр этого дела в военном трибунале Союза ССР? Не считаете ли вы, что это дело с юридической стороны подлежит пересмотру не только в военном трибунале, но и в гражданском суде? Свидетели заявляют, что «Сторожевой» подвергся бомбардировке со стороны советской военной авиации.
— Сам факт, факт такой место имел. Но времени прошло уже достаточно много. Если бы сейчас меня спросили, как я его оцениваю, то я бы по-прежнему его оценивал так, как он оценен был тогда. Но я просто совершенно не был готов к такому вопросу. И чтобы на него ответить и не вводить людей в заблуждение, мне нужно познакомиться с материалом и вспомнить. Я готов, предположим, через какое-то время вернуться к этому вопросу. Для вашей газеты.
— В связи с этим. Можете ли вы принять меня в Москве по этому вопросу в то время, которое сочтете нужным назначить?
— Давайте. Предположим, мы где-то в ноябре сговоримся по этому вопросу с вами. Созвонимся.
— К кому я могу обратиться?
— Ко мне. Ко мне, раз уж вы ко мне обратились, давайте доводить это дело вместе до конца.
— Но куда? И Министерство обороны СССР большое, и Верховный Совет СССР.
— Телефон дайте. Вот, возьмите телефон у моего порученца, он вам даст телефон мой и мы с вами созвонимся.
— У майора Кузьмичева?
— У майора Кузьмичева.
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
СЛЕДУЮЩИЙ разговор — с офицером для особых поручений при советнике Председателя Верховного совета СССР — С. Ф. Ахромееве — майором Константином Павловичем КУЗЬМИЧЕВЫМ состоялся в Москве.
— Я доложил маршалу по вашему вопросу, а он подумал-подумал и отказал в приеме.
— Если маршал занят, то я готов встретиться с тем из его сотрудников, кого он назначит.
— Все его сотрудники — это я.
— В таком случае, пусть маршал назовет конкретно месяц, день и час приема, — я специально вылечу в Москву.
— Э-э, да маршал не знает, что случится через день, а вы говорите про следующий месяц.
— Ваши предложения?
— Ну, какие, собственно... Можете письмо написать, если еще хотите. А там все изложи те письменно.
— Зачем? Суть вопроса известна и маршалу, и вам.
— Ну, мало ли, что известна.
— А адрес?
— Записывайте. «Москва. Министерство обороны СССР» или «Москва, Верховный Совет СССР».
— Мальчик был такой, Константин Павлович, — Ванька Жуков. Тан он тоже большое письмо написал. И что из то го вышло? Ведь это то же самое — «На деревню, дедушке». Ведь обе названные вами инстанции получают десятки тысяч писем.
— Да уж, разгребать не успеваем. Ну так подумайте, отправьте где-нибудь через месячишко.
ПОКА один меряет время на «месячишки», а людей на «людишки», высокопоставленное лицо отказывается от собственного обещания, а третий выворачивается афоризмом «Никого не осталось», живет и работает молодой еще человек 37-ми крепких мужских лет. Виктор Михайлович Бородай.
Сын Андрейка ходит в третий класс, носится на велосипеде, смотрит налаженный отцом видеомагнитофон, улыбаясь лучисто и безмятежно, возится с построенной отцом моделью трехмачтовика.
Этот человек был и есть офицер флота. И таким он навсегда вошел в мою жизнь. Несмотря на разжалование по спешному приказу.
В ноябре 1975 года ему было 22 года. Техник высокочастотных блоков на ракетном комплексе БЧ-4, мичман экипажа «Сторожевого» Виктор Михайлович БОРОДАЙ.
МИЧМАН ФЛОТА
— ПО РОЖДЕНИЮ Я — человек не морской, — заметил вначале Бородай. — Кубань, Краснодарский край. Но была тяга к морю, с годами ставшая осознанной. Окончил школу-техникум ВМФ.
— А потом — Балтика...
— Да, в экипаж «Сторожевого» я попал мичманом.
— Что представлял собой корабль, на котором вы начали службу?
— Большой противолодочный корабль, новейшей, только что освоенной тогда серии типа «Буревестник» 1973 года постройки.
— Наши «доброжелатели» бросили «информацию» о том, что БПК был заграничной проектировки.
— Нет, рождение «Сторожевого», в отличие от первого «Варяга», было полностью отечественным.
— Сколько человек насчитывал экипаж?
— 150.
— Вопрос о вооружении.
— Два ракетных комплекса, реактивные бомбометные установки РБУ и положенная по штату артиллерия. Весьма мощная угроза для любой подводной лодки.
— Тип машин и скорость «Сторожевого»?
— Газотурбинный корабль на дизельном топливе. На форсаже скорость порядка 36 узлов.
— «Сторожевой» нес боевую службу в Атлантике?
— Не только. Мы находились на боевом дежурстве в Средиземном море. Приняли участие в учебных ракетных стрельбах. А как — мо жете судить сами, если командующий флотом объявил «Сторожевому» благодарность. В Ригу мы пришли для участия в параде на Даугаве в честь 58-й годовщины Великого Октября...
========
Часть 2
«ТАНКАМИ НАДО БЫЛО, ТАНКАМИ!»
Бывший дежурный по штабу Краснознаменного Прибалтийского военного округа подполковник Владимир Иванович ИЛЬИН.
— Я заступил на дежурство на 8 ноября 1975 года. Помню, что вскоре появились офицеры. Перебивая друг друга, они сообщили: «Военный корабль снялся с места в кильватерном парадном строю на Даугаве и пошел к устью в море. В Швецию угоняли, в Швецию. Да ведь ему же долго надо было выбираться по реке на большую воду. К тому же малым ходом. И берега-то во многих местах почти друг на друга смотрят, ширина по воде — минимум. Так если бы хотя бы танки выгнали на берег, да прямой. Хватило. Ну, а он бы не посмел. Танками надо было, танками!»...
ПОДПОЛКОВНИК Ильин до сих пор не может понять — каким это образом, когда ничего еще не было известно вообще, появилась эта «шведская» версия. Очевидно, кто-то сразу запустил ее в ход. И «машина» заработала. И работает безотказно до настоящего времени, странным образом совпадая с концепциями западных политологов и антисоветчиков.
Мой дальнейший разговор с Виктором Бородаем о «Сторожевом» был немыслим без вопросов об экипаже, командире, офицерах, матросах и, конечно, Валерии Саблине.
— Надо обязательно рас сказать об атмосфере жизни нашего экипажа, — продолжил Виктор.
— Обычно начинают с командира.
— Командир «Сторожевого» капитан 2-го ранга Анатолий Васильевич Потульный носил кличку «Граф». Граф Потульный. Характер и привычки под стать «титулу», данному экипажем. Только не в смысле утонченности, лоска или еще выше — аристократизма. Наоборот, «Граф» был хозяином — помещиком, упивавшимся властью. Любой офицер, даже старший, мог постоянно нарваться на откровенное хамство, мичмана буквально вдавливались в переборки, когда шел командир.
Первые полгода Для каждого нового офицера были кромешным адом «по милости» командира. Я прошел через него. А офицерской и человеческой альтернативой Потульному был заместитель командира по политической части капитан 3-го ранга Валерий Михайлович Саблин.
— А как же страшные ярлыки «предателя», «изменника Родины», заявление генерал-майора юстиции А. Борискина для «Известий» об «элементарной уголовщине»?
— Я еще вернусь к этим ярлыкам, когда расскажу, как и кто нас допрашивал. А сейчас, чтобы с самого начала поставить все точки над «i», скажу, что ни до этого, ни тогда, ни сейчас, 15 лет спустя, никто из экипажа «Сторожевого» не считал и не считает Саблина изменником или шкурником. До сих пор переписываюсь :со своим сослуживцем по БПК мичманом Валерием Величко. Он мне сказал, что вера в Саблина за эти годы только окрепла.
— Постоянно повторяемые фразы о «давно вынашиваемом Саблиным преступном замысле»?
— Ложь. Это был человек высокой идеи. Ленина читал не по конспектам. Ради ответа на главное, поиска этого главного и поступил в Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе будучи уже судоводителем с высшим образованием. Не ради карьеры. Справедливости и там искал, живой чести, правды.
— И читал, и. слышал, сак Саблин «склонял и подбивал».
— У Саблина был выдержанный, самоуглубленный характер. Никого не хватал ни за гюйс, ни за лацканы, не шептал заговорщицки. Это из разряда карикатуры, неумного анекдота, дешевого примитива. Капитан 3-го ранга образцово исполнял свои обязанности замполита.
— Как начался поход «Сторожевого»?
— Ранним утром 8 ноября 1975 года- по кораблю прозвучал сигнал большого сбора. Все офицеры собрались в кают-компании мичманов.
— У мичманов была своя кают-компания?
— Да. Я уже говорил, что «Сторожевой» был современной постройки. Многие каюты двухместные, и вообще довольно сносные бытовые условия для экипажа, насколько это возможно, на специфических по назначению военных кораблях.
Пришел Саблин и обратился к собравшимся с речью. Четкой, не спонтанной, аргументированной, искренней. Говорил о том, что тогдашнее руководство поставило страну и ее народ на путь в пропасть. Далее подобное терпеть невозможно — речь не только о флоте. Конкретно — «Сторожевой» идет в Ленинград, где обратится с призывом к рабочим заводов города трех революций. «А кронштадтцы? — спокойно уточнил кто-то. — Ленин градская база нас поддержит?».
Саблин ответил утвердительно. Речь шла о военной организации, о выступлении против режима, но не против советской власти, сигналом становился «Сторожевой». Саблин подчеркнул строгую добровольность выбора. Голосовали не какими-то красно-зелеными кругляшами, как сообщила «Комсомольская правда», а обыкновенными магнитными игральными шашками.
— Что показали результаты голосования?
— С матросами экипажа Саблин говорил отдельно. Они поддержали его единогласно.
Всего за предложение замполита, учитывая наше голосование в кают-компании, проголосовали 142 человека.
— Против?
— Только восемь. Они выявились в кают-компании. Из офицерского состава.
— Итог говорит об авторитете Валерия Саблина на корабле.
— Безусловно. Только это сказать — значит сказать мало. Это говорит об уважении.
— При всем при том, что замполиты в армии и на флоте сверхособенной «любовью» подчиненных обыкновенно похвастаться не могут.
Пьяных на корабле не было (хотя это и пытались потом «навесить» экипажу), да и не могло быть. Все без исключения понимали важность и ответственность момента. Старший лейтенант Булат Саидов произнес, что самое главное, чтобы на корабле был полный порядок. Несогласным офицерам корректно объяснили, что их временно поместят в одном из помещений корабля. Они ответили утвердительно, не оказав ни малейшей попытки сопротивления. С другой стороны, их никто не принуждал насильственно, не обыскивал, не отбирал оружие и уж тем более не заламывал руки и не связывал кисти. «Сенсационное» утверждение, что это делалось под дулами автоматов, — ложь. Как и то, что старший матрос Александр Шеин был ранее судим. У нас не было никого ни с девятью классами, ни с уголовным прошлым. То же самое относится и к якобы имевшей место иезуитской ловушке Саблина для наивно-легковерного командира.
— Даже фамилию которого «Комсомольская правда» называет неверно.
— Мы снялись, развернулись и пошли Даугавой. Без лоцмана, без штурмана. Штурманские обязанности исполнял лично Саблин. Не обошлось без предателя — лейтенант по концу перебрался на бочку, а оттуда на подводную лодку.
Между тем «Сторожевой» жил обычной жизнью и обычным расписанием. По внутренней трансляции передавалось записанное на магнитную пленку обращение Саблина к морякам.
— Виктор, очень важный вопрос — почему «Сторожевой» ни разу не использовал свое бортовое оружие?
— Сразу же после парада на Даугаве мы готовились идти в док в Лиепаю. Весь боезапас был полностью разукомплектован и выгружен.
— Значит, «Сторожевой» был полностью безоружен?
— Да. Но даже если бы боекомплект был на борту, неужели вы думаете, что у советского военного моряка поднялась бы рука на соотечественников? И пусть не будет упрощенного восприятия, что достаточно, мол, Саблину было провести митинг, как все сразу, не думая, сказали «за». Мы все уже были готовы к этому. Мы шли на это сознательно. Зная, что у нас нет ни одного снаряда, ни одного патрона. Но это не был заговор обреченных или отчаявшихся. Это было нашим делом, нашей целью, нашим поступком, нашей волей, нашим восстанием.
«Я ИМЕЮ ОТНОШЕНИЕ К ЭТОМУ ПОСКОЛЬКУ. ПОСТОЛЬКУ»
—- О ЧЕМ ВЫ ХОТИТЕ ПО ГОВОРИТЬ СО МНОИ? — спросил контр-адмирал Игорь Иванович ВЕРЕНИКИН.
— О 8 ноября 1975 года в Риге и о БПК «Сторожевой».
— Вы знаете, откуда он при шел в Ригу?
— Разумеется. Из Балтийска.
— Так вот. я имею к нему отношение поскольку-постольку.
— Но вы ведь в 1975-м были старшим морским начальником города Риги7
— Был. Ну и что?
— Кому же, как не вам, обладать полной картиной событий?
— А прошло уже 15 лет — я ничего не помню. Я же вам сказал, я ко всему этому имею отношение поскольку-постольку. И вообще, обратитесь в газеты «За Родину», «Страж Балтики», корреспонденты там, знаете...
— Игорь Иванович, простите, но не кажется ли вам самому странным, что контр-адмирал посылает журналиста к его коллегам, которые от меня отличаются разве что только погонами на плечах?
— У меня совершенно нет никакого настроения с кем бы то ни было беседовать на эту тему. Слышите?!
По горячей взвинченности тона я убедился, что ничего не забыл контр-адмирал Игорь Иванович Вереникин.
ВО-ПЕРВЫХ, приходящий в Ригу корабль вступает во временное подчинение старшего морского начальника Риги, и тот несет за него ответственность. Так что на счет «поскольку-постольку» не получается, даже если тянуть за уши.
Во-вторых, контр-адмирал Вереникин сделал все возможное и невозможное, что бы догнать «Сторожевой». И не только догнать.
Флагманский корабль контр-адмирала стоял в одном строю со «Сторожевым». Сторожевой корабль (СКР), на котором находился контр-адмирал, был уже порядком устаревший, 1959 года по стройки, ходил на мазуте. И пока «поднимал пары», не смотря на понукания и отчаянную погоню, отстал от ВПК. И тогда контр-адмирал приказал открыть огонь. Сериями по четыре из 100-миллиметровых стволов. По безоружному кораблю под одинаковым с ним флагом.
«МЫ НЕ ИМЕЕМ ПРАВА НА ДОСМОТР» -
объяснил мне положение начальник Политотдела Краснознаменного Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР генерал-майор Виталий Дмитриевич БУБЕНИН на вопрос о роли морских сил пограничников в подобной ситуации. — Тем более на остановку, задержание и какое-либо вмешательство. Это все — прерогатива ВМФ, так как корабль — его...
— Параллельными курсами со «Сторожевым», обложив его, хотя и на расстоянии, шли несколько военных скоростных кораблей. В том числе и пограничники, рассказывал Виктор Бородай.
И все-таки «Сторожевой» начал отрываться.
«ДА, ЭТО Я ОТДАВАЛ ПРИКАЗЫ»
— Я ЧУВСТВОВАЛ, что вы меня найдете, — подумал вслух бывший командующий авиацией округа, Герой Советского Союза, генерал-полковнин ФЕДОР ИВАНОВИЧ ШИНКАРЕНКО.
— Нет, это не я. Приказы от давал в тот день первый заместитель командующего 30-й воздушной армией БОРИС ИВАНОВИЧ ГВОЗДИКОВ.
— Да, это я отдавал приказы, — сообщил Гвоздиков. — Но никакие интервью давать не буду!!!
ПРОКАЖЕННЫЙ ОРДЕН
— МОЯ ДОЛЖНОСТЬ ТОГДА? — переспросил Владимир Павлович ПОЖОГИН: — Ну что ж... Командир отдельного дивизиона связи радиотехнического обеспечения полка фронтовой авиации. Звание — подполковник.
Мы стояли под Тукумсом. Полк дружный, с традициями, опытом. Воевали в Северной Корее. Так что новенькие тогда «Су-24» одними из первых в армии доверили нам.
8 ноября 1975 года ранним утром объявили боевую готовность. Подняли первое звено, второе, третье. Я находился с командиром полка. Все время, до окончательного возвращения «сухих». Слушал все переговоры. А потом мы несколько раз прокручивали пленку. По сантиметру.
Заходили на него по трое. С кормы. Высота — 400 метров, скорость самолетов — 750 — 800 максимум. Так что, если бы он... Так бы в воду все трое и вошли. И не один раз. Вообще в открытом бою такой корабль способен «выключить» от шести до девяти атакующих самолетов. Без надрыва. Прежде, чем его... Но он... Клали по курсу.
— Предупредительные болванки? — спросил я с внутренней надеждой.
— Нет. Фугасными бомбами по 250 килограммов каждая. Но по курсу — это сперва.
— А что на командном пункте?
— Командир — командующему, тот держал связь с главкомом авиации маршалом Кутаховым, тот — Гречко, тот — самому. Такой сверх-спешки не помню за всю службу. Суеты, лихорадки. На последний заход пошел лучший летчик полка — капитан Паротиков. Ведомые — Потапенко и Буланцев. Паротиков повредил ему винт и руль. Тот закрутился на месте, потеряв ход, начал описывать циркуляцию. Паротиков на аэродроме выбрался из самолета весь серый. Вскоре его орденом наградили. За ювелирное бомбометание. Но он его ни разу не надел. Но это еще не все. На него ведь «Ту-16» из-под Шяуляя бросили. Стратегические, с самым страшным, что только есть, — водородным оружием.
======
Часть 3
Виктор Бородай:
— Нас обстреляли и из пулеметов. Хотя по развороченным пробоинам это что-то большего калибра. Были пробиты труба, гальюны левого борта, левый борт. Мы накренились на правый борт. Счастье, что экипажа на палубе не было. Для одного дня это было слишком много...
«А ЕСЛИ БЫ ПРИКАЗАЛИ БОМБИТЬ РИГУ?»
— ПО СИГНАЛУ ТРЕВОГИ я побежал на командный пункт, — вспоминает подполковник-инженер Владимир Алексеевич ЧЕБЫКИН. — Это заняло от силы минут 10 — 12. От квартир комсостава до КП недалеко. «МиГи» уже поднимались в воздух. Через 40 минут весь истребительный полк был в воздухе. Весь.
— Вам сообщили координаты?
— Самое чудовищное. Что нет. Было просто приказано немедленно подняться в воздух. Но в надморье мы не совались, барражировали, крутились невероятной каруселью над городом. Это была каша. Мы уже знали, что взлетели «Су» и подняты «Ту». Еще не хватало столкнуться с кем-нибудь в воздухе. К тому же, что истребители могли бы с , ним сделать?.
Переговоры по радио, вопреки всем правилам и порядку, шли открытым текстом, без кода. «Видишь?» — «Вижу». — «Бей!».
Только очень вас прошу, не думайте, что лётчики, это... Через несколько дней — к нам в полк приехал генерал в форме общевойскового, но в общем... Провел с нами длинную вразумляющую беседу об уставе, долге, патриотизме. А один наш командир эскадрильи спросил его: «Товарищ генерал, а если бы приказали бомбить Ригу?».
— И что он ответил?
— Ничего. Только пожевал губами.
«ЖАЛЬ, ЧТО ВАС НЕ ПОТОПИЛИ!»
— ВАЛЕРИЯ САБЛИНА ранил командир?
— Да, из пистолета, - Виктор Бородай сцепил пальцы на колене заброшенной на ногу ноги, сосредоточился.
— И попал в ногу. Хотел ранить или же промахнулся?
— В голову стрелять всегда легче. Командир не хотел убивать Саблина. Может быть, в глубине души чувствовал...
— Что Саблин прав?
— Может быть. Не хотел выглядеть преступником в собственных глазах. А с друой стороны, надо было показать, что не бездействовал. А может быть, сам Саблин тодарил ему эту возможность, спасая.
— «Сторожевой» подцепили на буксир. Но до этого…
До этого катера высадили нам «морпех» с «калашниковыми» наизготовку. Никакого абордажа не было. Завели в ходовую рубку — «Руки на стенку!». Часа три так и простояли. Затем срочно перебросили нас в Ригу. Меня на ракетном катере.
Следователи в КГБ были в штатском, недовольные своим «выдергиванием» из-за обильных праздничных столов. Мой первый следователь на первом допросе объявил: «Жаль, что вас не потопили!». Ответы их не интересовали.; Как и свои же вопросы. Нам всем сразу стало ясно, что все подгоняется под простую схему «142 дурачка-губошлепа подбил на измену враг народа прямо из пеленок Валерий Саблин». Они хотели выбить из нас любой материал. Но только против Саблина и только обливающий его грязью, только компрометирующий, только очерняющий. Любой ценой. И выбивали... А то и просто писали за нас показания сами...
ДВА САМОЛЕТА «ЖЕЛЕЗНЫХ МАСОК»
БЫВШИЙ начальник отдела Рижского военно-морского гарнизона капитан второго ранга Витольд Гаврилович ЮДИН от встречи отказался: «Я свое получил. С меня хватит. Знаю я вас, журналистов. Вы меня совершенно расстроили».
Бывший офицер отдела, капитан 3-го ранга Валентин Дмитриевич ДУДИН:
— «Сторожевой» притащили в Ригу. Корма была значительно разворочена, крен. Экипаж рассредоточили следующим образом. Матросов — в Ворошиловские казармы. Офицеров тотчас с берега доставили на угол улиц Ленина и Энгельса, в республиканский' КГБ. Допрашивали всю ночь.
Рано утром девятого ноября всех офицеров и мичманов «Сторожевого» привезли на аэродром. Два «Ан-24» вылетели на Москву. Нам, офицерам особого отдела, вменили в обязанность сопровождать арестованных. И только. Категорически запрещено было обменяться хотя бы полусловом. Рассадили так: офицер со «Сторожевого», а рядом — сопровождающий. Все арестованные о наручниках.
— А Саблин? '
— Его посадили впереди. Между двумя. Единственный, .на ком не было наручников. Тяжело, опирался на костыль. Лицо измученное. Невыспавшийся. Побриться не дали.
— Что произошло в Москве?
— Машины московского КГБ встретили самолеты буквально дверь в дверь. Их сразу же увезли. А нас так же молча через, несколько минут отправили обратно в Ригу.
«И ЗАПОМНИ: НИЧЕГО ЭТОГО НЕ БЫЛО!»
— МОИМ следователем в Лефрртово стал Хвостов, - рассказывал Виктор Бородай — А соседом по камере валютчик Толик Иваницкий. С «подельниками», используя тюремный жаргон, не сажали специально.
— Как проходило следствие?
— Первые два месяца над нами висела самая страшная статья, какая вообще только может быть, - измена Родине. Исход ясен. Потом статью изменили на «групповое неповиновение». Стало немножечко легче.
— Сколько всего времени вы провели в тюрьме?
— До 20 марта 1976 года. А потом разжалован в матросы и, так сказать, демобилизован. Из комсомола — автоматически. Но потом, кстати, я снова в него вступил. И вышел позже. Сам. По убеждению. Не люблю, когда меня выгоняют.
Виктор задумчиво листает свой военный билет. Неожиданно улыбается.
— Да, мне выдали жалованье за те 5 месяцев.
— Сколько?
— Что-то около 700 рублей.
— А потом было трудно? — мне хочется сформулировать вопрос как-то иначе, мягче, не занозистее. Но он прекрасно Меня понимает и, идя навстречу, отвечает сам.
— Дал подписку о неразглашении. Комитет тоже, не та организация, которая любит трепаться. Жил, работал. Меня никто моим прошлым не попрекал. Да, в принципе, никто его и не знал. Однако когда призывался на военные сборы — вместо положенных 45 дней провел на них всего несколько.
«Возвращайся, — говорят. — Нам здесь такой не нужен». Видимо, на нужной странице кто-то открыл личное дело.
И еще. Не помню, чтобы кому-то я обмолвился, но находит меня человек из комитета и спрашивает: «Что это ты о том болтаешь?» — «Да нет, что вы». — «Так вот, работаешь себе и давай работай. И запомни: ничего этого не было!».
БЛУЖДАЮЩИЕ «ЗВЕЗДЫ». ИЛИ «ДО-СВИ-ШВЕЦИЯ»
История развивается как будто по одному сценарию.
Броненосец «Князь Потемкин-Таврический» по высочайшему приказу был переименован в «Святой Пантелеймон».
После восстания.
Крейсер «Очаков» по высочайшему приказу был переименован в «Кагул».
Большой противолодочный корабль «Сторожевой» по указу сверху был переименован, перенумерован, переукомплектован, подлатан-перелицован и отправлен служить на другой флот.
Капитан 3-го ранга Валерий Михайлович Саблин был расстрелян 3 августа 1976 года.
Заместитель начальника Генштаба в 1975 году Сергей Федорович Ахромеев в 1979-м, «афганском», году станет генералом армии, кандидатом в члены ЦК КПСС в 1981-м, Героем Советского Союза в 1982-м. В тот же год вторую Звезду Героя Советского Союза получит главнокомандующий ВМФ СССР Адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. Начальник Главного политического управления СА и ВМФ генерал армии Алексей Алексеевич Епишев будет удостоен Золотой Звезды в. 1978 году. А тогда, через самое краткое время после восстания на «Сторожевом» спецрейсом вместе с Горшковым прибудет военным самолетом в Ригу — разбирать и выяснять, свидетелем этого станет офицер Михаил Щекатуров. Только сообщив мне это, он откажется рассказывать дальше: «Многие еще живы. Не хочу, знаете».
У меня язык не повернется упрекнуть Щекатурова в робости или тем более боязни. Семнадцатилетним мальчишкой, в первый свой боевой вылет в небо освобождаемой Латвии он сбил «мессершмит», хотя ас «люфтваффе» именно его наметил своей добычей. В семнадцать лет — боевой орден. Очевидно, дело в другом. Неуверенности — порождении сегодняшнего дня. Как сказал один мой собеседник-офицер: «Сегодня — Горбачев и гласность. А через месяц?».
У Генерального секретаря ЦК КПСС и пр. пр. пр. Леонида Ильича Брежнева Звезды Героя Советского Союза вообще дышали друг другу в затылок — 1976 год, 1978, 1981-й...
Однако я не звездочет. В Риге, поближе к земле, одновременно, после 8 ноября 1975 года, они просто посыпались. Но не сверху, а вниз. С погонов.
Сняли «звезду» с погонов начальника штаба капитана 2-го ранга Валентина Семеновича Власова и перевели в Лиепаю с понижением. Столь тщательно рассчитанный выстрел командира «Сторожевого» «графа» Потульного не оправдал себя — капитан 2-го ранга Потульный стал каптретьрангом. Целый год писал ходатайства о восстановлении. Добился. Но с карьерой, да и со службой пришлось вскоре расстаться.
То же самое и с начальником особого отдела Витольдом Юдиным.
Контр-адмирал Вереникин так и остался в контр-адмиралах.
Не вынесли стремительные самолеты намного вверх и Бориса Ивановича Гвоздикова.
Оказывается, не так уж все повторяется в истории. Мичман В. А. Яновский по концу спустился в воду, сбегая от «очаковцев», в ноябре 1905 года, подобрал его тогда старшина Антон Сирченко. «Верноподданных» предателей хорошо наградили.
НУ А СБЕЖАВШЕГО ПО КОНЦУ со «Сторожевого» лейтенанта не поощрили. Как и того, кому он первому сообщил (донес) о «бунте». Более того, последний лишился партбилета.
Оба поступили так, как их воспитала система. Они доложили правду по инстанции, что команда «Сторожевого» восстала против режима, а «верхам» нужна была только измена Родине. Вот и все. Во времена второго Ильича, ведущего страну к коммунизму и глубоко уверенного в том, что народ его любит и боготворит, не могло быть и речи о каком-то недовольстве, а не то что о восстании на военном корабле.
«Шведский» или «датский синдром» «Сторожевого» был жизненно необходим тогдашней упивавшейся своей властью кремлевской верхушке и ее приспешникам в армии и на флоте. Иначе рушилась сама система.
И «До-сви-Дания» и «До-сви-Швеция» (по выражению классика) остались за кормой «Сторожевого». Он шел в Ленинград и мог стать второй «Авророй» нашего века.
ЦАРСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, ЖАМКАННЫЙ САПОГ И НАШИ ЯСТРЕБЫ
При всем цинизме и хорошо читающейся в приказах Николая Второго неприкрытой злобе по делу «потемкинцев» («Жестоко наказать», «Судить самым скорым полевым судом», «Приговор привести в исполнение перед всей Эскадрой и городом Одессой») надо отдать ему палаческое должное — монарх-палач брал все-таки ответственность на себя.
О восстании «Сторожевого», пусть даже в короткой и искаженной форме, не появился приказ по флоту - беспрецедентный случай в истории ВМФ.
У Валерия Саблина отняли, таким образом, даже право на казнь над ним.
Произошло убийство. Попросту кончили.
Причем поспешно. Стирая следы и память. «Не было ничего этого».
Так надо ли удивляться нежеланию чинов говорить о «Сторожевом», их неприятию Саблина и даже злобе по отношению к нему? Ведь именно он, Валерий Саблин, остановил их продвижение в следующий, еще более высокий чин, не дал большой власти с обозримым временем превратиться в гигантскую, заморозил на месте их уют, сделал невозможной роскошь. Не нужен был идейный замполит на этой торной дороге.
А как же долг?
«Но глухи были господа офицеры, слишком прочно сидела в них боязнь за свою карьеру, слишком слабо было в них чувство долга».
Это слова не Валерия Михайловича Саблина, а лейтенанта Петра Петровича Шмидта.
Около Верховного Совета Латвийской ССР я встретил мальчишку, который держал в руках плакат — военный мундир, а вместо головы — жамканный тупоносый сапог. Далеко не остроумно. Можно сказать, что, мол, не от большого ума держит этот плакат мальчишка. Только вопрос, а много ли, со своей стороны, потратило сил общество, чтобы был у него этот ум?
Сейчас в армии и флоте стало привычным видеть зуботычины, мрак дедовщины, презрение старших чинов к младшим по званию, расхлябанность. Более того, армию — всегда плоть от плоти народа, начали расклинивать с ним, всучивая ей несвойственные ей карательные функции.
Так что не случайно появился в руках подростка этот, шокирующий сперва, плакат.
Но. Этот очерк не против армии и флота, а в их защиту. Потому что армия и флот — это отнюдь не одно и то же, что представляет из себя верхушка, традиционно именуемая военно-промышленным комплексом. И у нас есть его хищные ястребы. Именно против них и направлен этот рассказ.
А у армии и флота лучшими традициями всегда были, есть и, верю, будут честь, достоинство, совесть. Эти традиции стирают не кто иной, как те же самые вечно ненасытные ястребы. «Выполняя преступные бюрократические предначертания, они отворачиваются от народа», — говорил о таком офицерстве лейтенант Шмидт.
Стирают замалчиванием, перевиранием, сокрытием.
Поэтому я не хочу, чтобы правда о «Сторожевом» была вечным небытием, Лучшие качества офицера военно-морского флота унаследовал потомственный моряк Валерий Саблин. Не растерял. Не уронил. Не продал за «звездочки».
КИЛЬВАТЕР НЕПОБЕЖДЕННЫХ
«Жизнь каждого принадлежит Отечеству», — определил адмирал Нахимов. И. пал на суше, заплатив за отстаиваемый Севастополь пробитой вражеским снайпером головой.
«Я знаю, что столб, у которого встану принять смерть, будет водружен на грани разных исторических эпох нашей Родины!» — заявил лейтенант Шмидт.
ВО ВРЕМЯ СУДА НАД ШМИДТОМ И ЕГО СОРАТНИКАМИ плакали судьи и конвоиры, один из самых известнейших адвокатов того времени заявил, что он счастлив, что ему выпала высокая честь защищать великого лейтенанта России. Шмидта царь приговорил к пoвешению, но во всем Севастополе не смогли найти удушителя. Вынужденно заменили петлю расстрелом.
Расстреливали Шмидта с товарищами матросы-новобранцы на острове Березань. В спину расстреливающим целились солдаты, специально подобранные палачами в генеральских погонах. Мало этого, на расстрел-отряд были в упор наведены орудия канонерки «Терец». Саванов не надевали. Многие матросы опускали винтовки, несколько упали в обморок, офицеры не могли выйти из растерянности. Скомандовавший «Огонь!» лейтенант Михаил Ставраки упал на землю, закрыв лицо руками.
Все мы в 1975 году, узнав о «Сторожевом» и о том, что Саблин с товарищами изменили Родине и хотели уйти в Швецию, поверили в эту чудовищную ложь и верим до сих пор, потому что нам об этом сказали сверху, «оттуда». Что не удалось царизму за сотни пет, удалось Сталину и его последователям — низвести народ до всеобщей покорности смотрящего снизу в рот своим оракулам. Я уверен, что мы только тогда вновь возродимся как великая нация, когда научимся плакать, теряя своих героев.
«Я имею в виду не жизнь сытого мещанина, а жизнь светлую, честную, которая вызывает искреннюю радость у всех честных людей», — написал капитан 3-го ранга Саблин.
Я не знаю, где его расстреляли. Никто не сможет сказать, о чем он думал перед этим. Он сделал больше, чем смог, унеся с собой тайну организации, никого не выдав, не предав себя.
Ему и его экипажу должен быть сооружен памятник.
Думаю, что на суше. Но обязательно у моря. Балтийского. В Риге. А у корабля должно быть восстановлено его прежнее имя — «Сторожевой».
А в кильватере броненосца «Потемкин» с облепленным матросами носом идут, разрезая мощные волны годов, миноносец № 267, горящий крейсер «Очаков», миноносец «Свирепый», миноносец № 270...
И большой противолодочный корабль «Сторожевой».
Андрей МАЙДАНОВ, спец. корр. «СМ».
Сентябрь 1989 года — март 1990 года.
======
