23 декабря 1985 г. за полчаса до начала очередного заседания Политбюро первого секретаря Московского горкома Гришина вызвал Горбачев. Сказав Гришину, что на работу московских организаций, горкома поступают жалобы, Горбачев предложил подать ему заявление об уходе на пенсию. Предложение выглядело неожиданным, так как до городской партконференции оставалось полтора месяца. Но вопрос о назначении первого секретаря горкома был решен Политбюро.
Будущий помощник Горбачева, Анатолий Черняев, записал в своем дневнике: "Сегодня день ликования всей Москвы: сняли, наконец, Гришина, заменили Ельциным".
Уже на следующий день, 24 декабря 1985 г., на пленуме МГК Ельцин был избран первым секретарем. Обсуждения кандидатуры не было. Ельцин возглавил самую крупную в стране городскую партийную организацию. На 1 января 1986 г. столичная парторганизация насчитывала 1 млн 120,4 тыс. человек, из которых 58,6% были служащими, 45,0% - рабочими. В целом по СССР число членов партии превысило 19 млн. Москва лидировала и по удельному весу коммунистов в составе населения. В целом по стране 9,7% взрослого населения были членами партии, а в Москве - 16,5%.
Официально у Москвы не было проблем, это был почти "образцовый коммунистический город". И это было правдой, если говорить о жизни нескольких процентов москвичей, относившихся к "номенклатуре". Но была и многомиллионная Москва, в которой каждый четвертый житель официально стоял в очереди на получение жилья, сотни тысяч рабочих-лимитчиков, нанятых на самую непрестижную работу в столицу и по десять-пятнадцать лет дожидавшихся самого права считаться москвичами, получить пресловутую "прописку". Для этой, другой, Москвы были плохие поликлиники и больницы, очереди в магазины, нечищеные улицы, коммуналки и "хрущевские" квартиры с кухнями в 3,5 квадратных метра.
В Москве, как и во всей стране, люди ждали и хотели перемен, поэтому приход Ельцина с его достаточно четкими позициями, с его резкой оценкой существующего положения в стране и в Москве, с предложениями по изменению ситуации был воспринят с надеждой.
Новый политический год для Москвы начался 24 января 1986 г. городской партийной конференцией и выступлением Ельцина. У киосков, где продавалась "Московская правда" [газета с текстом доклада на ней Ельцина], выстраивались огромные очереди.
Как вспоминал Ельцин, "Горбачев тогда сказал мне: "Подул сильный свежий ветер"".
Ельцин уволил многих руководящих работников МГК КПСС и первых секретарей райкомов. Получил известность благодаря личным проверкам магазинов и складов, использованием общественного транспорта. Организовал в Москве продовольственные ярмарки. При Ельцине начал разрабатываться новый Генеральный план развития Москвы, был введен запрет на снос исторических зданий, была заморожена стройка по возведению мемориального комплекса ВОВ на Поклонной горе, начал отмечаться День города.
Однако очень скоро в деятельности Ельцина стала проявляться непродуманность его шагов наряду со стремлением всё доводить до крайности. Так инициатива с проведением продуктовых ярмарок обернулась тем, что по выходным закрывались все овощные магазины и людям приходилось отстаивать многочасовые очереди за той же картошкой, перевезённой из магазина в нарядный теремок. Безуспешная борьба с привилегиями завершилась требованиями закрыть "английские" спецшколы. Далеко не всем пришлось по душе и другое его нововведение: устраивать в Москве "санитарные пятницы", сгоняя высококвалифицированных специалистов на уборку города.
Вопреки расхожему мнению речи Ельцина, произносимые им тогда со всевозможных трибун, не отличались особым радикализмом: "Социализм не силой оружия, а силой примера доказывает и докажет свои преимущества над обществом, построенным на эксплуатации человека человеком. Мы в этом убеждены! Мы в это твёрдо верим!" ["Московская правда" 04.05.86]
"Мы в своей работе по перестройке не должны забывать - речь идёт о судьбе социализма. На волне демократизации нередко образуется пена социальной демагогии. Появились различного рода группки и объединения, которые под флагом перестройки жонглируют лозунгами партии, спекулируют на реальных и вымышленных трудностях и проблемах". ["Московская правда" 09.08.87]
"Весь мир смотрит, получится перестройка у Советов или нет. Запад, конечно, надеется, что у нас не получится". ["Московская правда" 05.10.86]
Тему "комплиментов" в сторону Запада Ельцин продолжил на XIII съезде Гермаской коммунистической партии (ГКП) во время своего визита в ФРГ в мае 1986 года: "Мы с вами не можем отдавать судьбы мира в руки американского империализма и идущего послушно в его фарватере правительства ФРГ. ФРГ хочет иметь своё лицо во внешне политике, но его нет. Это просто двойник лица Вашингтона". ["Московская правда" 04.05.86] Друзья Гельмут и Билл появятся у Бориса Николаевича позже.
И там же: "Много небылиц выдаёт буржуазная пропаганда вокруг аварии на ЧАЭС. И всё для того, чтобы в очередной раз раскрутить спираль антисоветской истерии в надежде вбить клин в отношения Советского Союза с другими странами. Но этого сделать не удастся. Я могу ответственно заявить, что правительством делается всё необходимое, чтобы устранить последствия аварии". ["Московская правда" 04.05.86]
4 мая 1986 года «Правда» публикует на четвёртой странице состоявшееся двумя днями раньше выступление кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, первого секретаря Московского городского комитета КПСС Б. Н. Ельцина на VIII съезде Германской коммунистической партии в Гамбурге. В выступлении упоминается реакция западной прессы на чернобыльскую аварию.
Не менее принципиальным был первый секретарь МГК КПСС и в отстаивании генеральной линии партии во внутренней политике, в частности, по проведению антиалкогольной компании: "Настойчиво, не отступая ни на шаг, продолжаем борьбу с пьянством. Линия на ограничение доступности алкогольных напитков, сокращение продажи, будет бескомпромиссной и впредь" ["Московская правда" 23.02.87] – рапортовал он на одном из партийных форумов.
Позднее, уже опальный Ельцин любил говорить о том, что на заседаниях Политбюро он нередко «высказывал ряд критических замечаний» по обсуждавшимся вопросам. Но при этом Борис Николаевич скромно умалчивал о сути его претензий. Между тем непосредственные свидетели собраний на высшем партийном уровне говорят о том, что тогда его высказывания не слишком подходили к будущему образу главного демократа России. Московский градоначальник возмущался принижением роли партийных органов при проведении перестройки, «возвышением» в печати роли Февральской революции 1917 года, в ущерб Октябрьской, сомневался в своевременности реабилитации Бухарина и т.д.
Полемизировал он в основном со своим недавним покровителем - Лигачевым. Особенно ожесточёнными их стычки становились во время отсутствия Горбачева в Москве, когда Егору Кузьмичу поручалось вести заседания Секретариата и Политбюро.
В последнем органе власти Ельцин работал на положении фактического заместителя Лигачева. Он постоянно ощущал свою обречённость на прозябание в качестве "вечного зама" при втором человеке в партии. В отличии, например, от своего более удачливого коллеги - А.Н. Яковлева, который прошёл путь от кандидата до полноправного члена Политбюро за неполных шесть месяцев (с января по июнь 1987 года). Кстати говоря, такое положение непосредственного подчинённого не было характерным для биографии будущего президента России и было для него психологически дискомфортным. Позже Ельцин сам с удивлением вспоминал, что до этого никогда не был "замом". "Пусть начальник участка, но не заместитель начальника управления, пусть начальник управления, но не заместитель управляющего трестом" [В.Соловьев, Е.Клепикова "Борис Ельцин. Политические метаморфозы" с. 178] – напишет он позднее.
Забегая немного вперёд, надо сказать, что, видимо, этим объясняется то, что подавая в отставку на Октябрьском (1987 год) Пленуме он особо подчеркнул двусмысленность своего положения: "Я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены политбюро. Соответствующее заявление я подал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум городского комитета партии". ["Известия ЦК КПСС" № 2, 1989 г., с.241] То есть быть первым в Москве для него было важнее, чем занимать второстепенный пост в Политбюро.
Продолжая тему межличностных взаимоотношений высокопоставленных "заклятых друзей" можно привести любопытное замечание Андрея Грачева - последнего пресс-секретаря президента СССР. "Несмотря на глубокую взаимную неприязнь, у Лигачева с Ельциным много общего в чисто психологическом плане (...). Оба - ярко выраженные властные натуры обкомовских "хозяев", жёстких в общении с подчинёнными, нетерпеливых и подозрительных к тем людям из внешнего круга, кто не разделял их взглядов. Оба свято верящие в то, что эффективность политики измеряется решительностью предпринимаемых организационных мер и обеспечивается незыблемостью авторитета руководителя". [А.Грачев "Кремлёвская хроника" с. 119]
Как учил товарищ Сталин: "Кадры решают всё". Возглавив московскую парторганизацию, Ельцин сразу же заменил всех помощников, членов бюро и секретарей МГК, а так же руководство Моссовета. Из тридцати трех первых секретарей "уцелело" только десять. "Многих из них действительно следовало снять, - вспоминает бывший соратник Бориса Ельцина Михаил Полторанин. - Но кем Ельцин их заменял? Ставил вторых первыми, черпал кадры из той же колоды. Какой-то взвешенной идеи или цели не было - просто у него такая манера. Подбирал по принципу личной преданности, а это порождало наушничество, доносы на соперников. Он взрывался, начинал убирать только что назначенных". ["Комсомольская правда " 05.02.1999]
Всего было проведено три круга чистки аппаратчиков среднего звена. Попавшие под них переживали, попадали в больницы с инфарктами, но первый секретарь продолжал менять подчинённых с маниакальным упорством. Подобную кадровую чехарду, дезорганизующую работу государственного аппарата, мы наиболее зримо наблюдали и в последние годы его правления.
Ельцин видел корень всех бед не в порочности системы, а в плохом исполнении его распоряжений. Впрочем, довольно быстро руководитель московских коммунистов сам оказался в положении изгоя. Хотя в 1986 году он, конечно, не мог и в страшном сне себе представить, что апробированный им способ отстранения от власти первого секретаря Ленинградского райкома В.Д. Шахманова, на пленуме партии, будет повторен на нём самом со стопроцентной точностью. Ирония ситуации заключается и в схожести их стилей работы. "Московская правда" напишет, что выступившие на пленуме обвинили Шахманова в стремлении решать вопросы единолично, в духе своего командного характера. Отмечалось его "неразборчивость и поспешность в решении кадровых вопросов", а так же "болезненная реакция на критику в свой адрес". "Состоявшийся разговор, - сказал Виктор Дмитриевич, - стал для меня уроком жизни, уроком правды". ["Московская правда" 16.11.86]
Интересно, что Ельцин с воодушевлением отнёсся к такому "товарищескому разговору". "Вы, наверное, читали в "Московской правде" отчёт о пленуме Ленинградского райкома партии, - обращался он к аудитории очередной конференции Московского метрополитена. - На нём члены райкома, пожалуй, впервые в полной мере осознали и проявили свою коллективную роль в процессе демократизации общественной, в том числе партийной жизни. Крепко досталось первому секретарю райкома. Пять часов выслушивал он критику, замечания, высказываемые прямо в лицо. И, думаю, урок правды, урок коллективной принципиальности запомнится ему надолго". ["Московская правда" 23.11.86]
Правда через год, самому Борису Николаевичу хватит и трёх часов подобного "урока" для того, чтобы запомниться на всю жизнь, но и, к сожалению, серьёзно подорвать его здоровье.
Как говорится, история повторяется.
Читать полностью:
https://ed-glezin.livejournal.com/867539.html
====
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
======
