То, что две сферы стратегических вооружений – наступательная и оборонительная – взаимосвязаны, американцы никогда не отрицали. Эта формулировка включалась во все договоры и соглашения. Но у нас была «железобетонная позиция»: условием заключения договора по СНВ должно быть достижение договоренности по ПРО. Пробовали разные варианты, в том числе договоренность о десятилетнем «периоде невыхода» из действующего Договора по ПРО. Но американские сторонники глобальной ПРО извратили эту идею так, что она работала скорее против нас: десять лет можно разрабатывать и испытывать все что угодно, а потом выйти из договора и начать развертывание.
Работая в отделе военно-политических проблем управления США и Канады, я имел возможность немного разобраться в проблеме и убедился, что, во всяком случае на данном этапе, она надуманная. При 30 тысячах ядерных боеголовок (да еще на каждой ракете «средства преодоления ПРО» – ложные цели и тому подобное) в обозримом будущем создать ПРО, которая парировала бы ядерный удар просто невозможно. И даже если боезарядов будет в два или в десять раз меньше – то же самое. К тому же американцы отказались от своей «запросной позиции» - ликвидировать все советские тяжелые МБР СС-18, которые наши военные считали серьезным противовесом ПРО (кстати, какое-то их количество до сих пор стоит на боевом дежурстве, превысив все сроки службы). Так что отказаться от формальной «увязки» были все основания, о чем я, несмотря на мое скромное положение в мидовской иерархии, неустанно говорил и писал своему начальству. Но для наших военных ПРО, до сих пор так и оставшаяся «в чертежах», это какое-то наваждение. И сейчас это не изменилось.
Шеварднадзе изложил Бейкеру утвержденную в Москве позицию: мы готовы заключить договор по СНВ, включив в его преамбулу стандартную формулировку о взаимосвязи СНВ и ПРО; в случае нарушения Договора по ПРО Советский Союз оставляет за собой право выйти из договора по СНВ. Но это будет оформлено в нашем одностороннем заявлении. В итоге: «взаимосвязь» остается, а формальной «увязки», как условия подписания СНВ-1, не будет.
Для американцев, как мне показалось, это было неожиданностью.
- Вы снимаете «увязку»? - спросил глава американской делегации на женевских переговорах Ричард Берт.
Бейкер повторил вопрос – и получил положительный ответ. Это был прорыв. Мы ничего не потеряли. А приобрели – путь к совместному заявлению президентов СССР и США о принципах стратегической стабильности, подписанному в июне 1990 года. Не побоюсь этого слова – это был исторический документ.
**
Переговоры по другим проблемам шли в общем неплохо. Восточную Европу почти не обсуждали – министры оставили эту «горячую картофелину» президентам. Но по пути в Вайоминг – летели вместе на самолете Бейкера, если не ошибаюсь, это был DC-10 – начался интересный разговор об экономических реформах. Шеварднадзе пригласил недавно прославившегося у нас экономиста Николая Шмелева – сам он себя экспертом не считал, а у Бейкера был большой опыт в экономических делах.
Шмелев, с которым я потом общался не раз, был яркой личностью. В прогремевшей на всю страну статье «Авансы и долги» и выступлении на съезде народных депутатов он беспощадно критиковал догмы «социалистической экономики». «Пробовали уже всё, - говорил он, - вплоть до концлагерей. А нужно то, что делает весь цивилизованный мир – рыночная экономика. И рано или поздно у нас будет свободный рынок. Вопрос в том, как к нему прийти».
Мне показалось, что на этот счет у Шмелева не было каких-то особенно оригинальных идей. Не было ответа на главный вопрос: как смягчить болезненный переходный период, что готовы и чего не готовы будут стерпеть люди. Думаю, тогда ответа на этот вопрос не знал никто.
Бейкер, как и в Москве, подчеркивал, что реформы должны разрабатываться там, где их будут осуществлять. Вам виднее, время от времени повторял он, но некоторые вещи напрашиваются: надо стабилизировать потребительский рынок, поглотить избыточную денежную массу, постепенно привести ценовой механизм в соответствие со спросом и предложением и начать приватизацию, чтобы ликвидировать монополию государства в экономике. По сравнению с идеями некоторых наших радикальных экономистов, уже тогда стоявших, как мне сказал отчасти в шутку один американец, «правее Тэтчер», эта «программа Бейкера» выглядела довольно умеренно.
**
В самолете и потом в Вайоминге министры обсуждали и самый деликатный вопрос – отношения внутри Союза, в том числе Прибалтику. Внутренние дела редко обсуждаются на таких переговорах, но и у Бейкера, и у Шеварднадзе была своя «повестка дня», в какой-то мере сходная.
Бейкер хотел не только послушать Шеварднадзе, выяснить, насколько вероятен тот или иной вариант развития события, в том числе силовой, но и объяснить, как администрация воспринимает происходящее. Шеварднадзе хотел выяснить и понять позицию и намерения США.
К этому времени уровень доверия между ними уже позволял говорить друг с другом откровенно и не видеть во всем «двойного дна». Когда Шеварднадзе сказал, что «наша цель сохранить единство страны, но политическими средствами, демократическим путем», «дать республикам больше суверенитета», а «тем, кто хочет уйти – возможность сделать это упорядоченно, путем принятия закона о выходе из СССР», Бейкер выслушал внимательно, вопросов не задавал. Во всяком случае, так мне запомнилось – доступа к записям этих у бесед у меня сейчас нет.
Насчет прибалтийских республик объясняться пришлось Бейкеру. США, в отличие от большинства европейских стран, не признавали их вхождения в состав СССР. Эта позиция пережила вторую мировую войну, антигитлеровскую коалицию, холодную войну, разрядку и перестройку. Изменить ее США не могли, хотя никогда особенно не размахивали этим флагом. Но у нас она воспринималась как «подрывная», как доказательство того, что «американцы хотят развалить Союз».
Мне казалось, что для Буша и Бейкера эта неизменная позиция была как «чемодан без ручки». И нести тяжело – они опасались, что уход прибалтов будет концом перестройки и Горбачева, и бросить нельзя. В открытую они этого, конечно, не говорили.
Для нас, говорил Бейкер, прибалтийские республики – это особый случай. Мы всегда считали, что их вхождение в СССР нелегитимно, но понимаем, какую проблему создает это для вас сейчас. Усугублять эту проблему мы не хотим. Но для всех будет лучше, если будет найден способ решить ее мирным путем. И здесь он добавил:
- Для вас, я думаю, лучше будет иметь рядом «три финляндии», чем удерживать их силой.
Шеварднадзе выслушал, но вдаваться в эту тему не стал. Было бы, по-моему, странно в этой ситуации «давать отпор». Он знал, что и в администрации, и среди американских политиков были и другие мнения по поводу Прибалтики, гораздо более жесткие. Главным для него и, как мне показалось, для Бейкера было другое: не допустить, чтобы эта проблема взорвала ситуацию в Советском Союзе и поставила крест на новых отношениях между СССР и США.
**
В последний день Бейкер пригласил Шеварднадзе на рыбалку. Снейк-ривер славится обилием разной рыбы, в том числе cutthroat trout (Oncorhynchus clarkii). Я так и не выяснил, как она называется по-русски, но американцы объяснили, что название происходит от красной полоски на жабрах. Ловят ее спиннингом, которым Бейкер владел неплохо. Кое-что он поймал, а нам не повезло. Через год, когда совместную рыбалку повторили на Байкале, мы были удачливее.
