Вот как Павел Русланович вспоминал о начале работы с Михаилом Сергеевичем весной 1985 года:
Горбачев. Начало
Сейчас Горбачеву 89 лет, и все последние 34 года я остаюсь с ним. Честно говоря, глядя на него сегодня, я с трудом представляю себе его тогдашнего – 54-летнего, крепкого, «реактивного». Время и удары судьбы сделали свое дело.
Себя тогдашнего я помню лучше, и хорошо помню, как в мае 1985 года мой начальник, заведующий отделом переводов МИД А.А. Развин сообщил мне по телефону, что я буду переводить интервью генсека корреспонденту индийского информационного агентства. Сказал он это почти рутинно, без торжественности и дрожи в голосе, и я это оценил и продолжал разговор без удивления и пафоса.
Мы сидели с соседом на кухне моей квартиры на улице Кедрова, он поинтересовался, о чем был разговор. Когда я сказал ему, он тоже реагировал вполне спокойно, без всяких «Ух ты!» Это может показаться даже несколько странным, потому что в те годы (да думаю, и потом) все связанное с первым лицом страны было окружено почти мистическим ореолом. Но, может быть, оба мы немного лукавили.
Переводить на высшем уровне – ответственность особая. Для меня это было впервые. Готовился визит в СССР молодого индийского премьера Раджива Ганди, и я сразу предположил, что от того, как пройдет мой «дебют», зависит, буду ли «работать на визите». Я был бы неискренен, если бы сказал, что был к этому безразличен. Но особого волнения не было. Я был уверен, что справлюсь.
Первое, что бросилось в глаза, когда на следующий день я вошел в кабинет Горбачева вместе со слегка обалдевшим индийским журналистом: насколько отличался Горбачев от своих предшественников. Все они – Брежнев последние годы жизни, Андропов, Черненко – были тяжело больными людьми. Горбачев, помимо того, что был здоров и бодр, вел себя очень естественно, доброжелательно, без напыщенности и напускной серьезности.
После рукопожатия индийский корреспондент почему-то задал для начала такой вопрос:
- Mr. General Secretary, is this your office or your study?
Я на секунду удивился – мне такой вопрос никогда не пришел бы в голову. И чуть не забуксовал: по-русски и то, и другое – кабинет. В переводе получилось так: это ваш официальный офис или рабочий кабинет. Может быть, немного неуклюже.
- И то, и другое, - не переспрашивая, ответил Горбачев.
Интервью, как это было тогда принято, состояло из письменной и устной, реальной части. Письменные ответы на заранее переданные вопросы у корреспондента, кажется, были, и он мог задать несколько дополнительных вопросов. В вопросах и ответах не было ничего неожиданного, продолжалось устное интервью, наверное, минут пятьдесят, перевод у меня шел легко. Среди прочего корреспондент спросил, верно ли, что Горбачев обязан своей партийной карьерой поддержке Андропова.
- Да, - ответил Горбачев, - Юрия Владимировича я знал и многому у него научился. Как, впрочем, и у других руководителей – Леонида Ильича Брежнева, Михаила Андреевича Суслова.
(Позже я обратил внимание на то, что Горбачев не пытается играть на сложившемся «в народе» отношении к своим предшественникам, будь то положительном или отрицательном. Много лет спустя он иногда рассказывал мне о них разные вещи, но никогда не делал этого в глумливом тоне).
После интервью помощник генсека А.М. Александров пожал мне руку и сказал:
- Спасибо за перевод. Я думаю, мы с вами будем встречаться.
Сам Александров работал с Горбачевым до февраля 1986 года. Человек он был незаурядный, но, как и Громыко, был символом прежней внешней политики. Тем не менее с заменой Горбачев не спешил и в конце концов остановил выбор на А.С. Черняеве. С этим решением он, что называется, попал в точку, и сам об этом не раз говорил, хотя люди они очень разные. А Александров некоторое время работал в МИДе послом по особым поручениям. В 1987 году, когда я работал в управлении США и Канады, я встретил его в одном из мидовских кабинетов, он был в хорошем настроении, хотя, понятное дело, смена статуса не может не сказываться на человеке.
Намек Александрова я понял. Но хотя в МИДе поговаривали, что многолетний переводчик советских лидеров В.М. Суходрев вскоре поедет послом в одну из европейских стран, я не думал, что стану его преемником. Были люди старше меня по рангу и по стажу.
**
А через две-три недели ( с 21 по 26 мая 1985 года ) состоялся визит Ганди. Это был первый визит иностранного лидера в СССР при новом руководстве. В аэропорту его встречали премьер-министр Тихонов и Громыко, после чего в Кремле на свежем воздухе предполагалась официальная церемония прибытия. Но пока кортеж ехал в Москву, разразилась гроза, и церемонию пришлось заменить поспешным фотографированием (коллективная фотография на другой день была опубликована в газетах, и так я впервые оказался на первой странице «Правды»).
Горбачев провел гостей на так называемую «собственную половину», гостевые апартаменты, которые иногда, довольно редко, предоставляли главам государств как резиденцию во время официальных визитов. Вообще Ганди и его супруге было оказано особое внимание. Но первый день переговоров, с участием делегаций, был совершенно рутинный: разговор шел по «домашним заготовкам», были подписаны заранее подготовленные соглашения, вечером – официальный обед. Переводчик индийской делегации зачитывал тезисы, заранее переведенные на русский язык, а когда начинался обмен спонтанными репликами (их было не так уж много), выразительно смотрел на меня, и я переводил в обе стороны. На следующий день беседу один на один переводил я, по просьбе Ганди не присутствовали даже помощники – в общем, настоящий тет-а-тет.
На эту беседу я чуть не опоздал – впервые поднявшись «на высоту» (третий этаж бывшего здания Сената в Кремле, где находился кабинет генсека), я умудрился пойти не в ту сторону и шел по длинному коридору, пока не понял, что иду не туда. Стараясь не бежать – надо же сохранять достоинство – я ринулся в противоположную сторону и через несколько минут был у двери кабинета, где у меня даже не проверили документы. И почти сразу после этого в «предбаннике» появился Ганди в сопровождении одного человека, который там и остался его ждать. Вообще у Раджива были основания мало кому доверять.
Михаил Горбачев и Раджив Ганди нашли общий язык как-то сразу, прежде всего по-человечески. Беседа была живой и очень доверительной. Потом я переводил их тет-а-теты не раз и видел, что, хотя в отношениях между двумя странами не все было так безоблачно, как могло показаться на первый взгляд, они старались, что называется, войти в положение друг друга. Между ними была взаимная симпатия, как мне кажется, еще и потому, что оба были руководителями больших и очень сложных, даже трудных стран. У Ганди, может быть, было трагическое предощущение – он оказался во главе страны, потеряв сначала брата, предполагаемого наследника «династии» Ганди, затем, в 1984 году, мать, а через несколько лет сам разделил судьбу Индиры Ганди, став жертвой политического убийства.
Ганди был всегда спокоен, выдержан, очень хорошо, точно говорил по-английски. В политике он был реалистом, но для него существовала и мораль. Горбачев это чувствовал, он, я думаю, уже тогда думал об общечеловеческих ценностях, о которых потом не раз говорил. Внедрить в политику мораль – задача до сих пор не решенная, но мне кажется, что прежнее поколение политиков, по крайней мере, понимало или догадывалось, что такая задача есть. Во всяком случае, люди этого поколения были менее циничными, чем некоторые их преемники, а это уже немало.
**
Деликатным вопросом в советско-индийских обсуждениях – и это я почувствовал уже в той первой беседе - был Афганистан. Индийцы опасались, что уход СССР оттуда усилит Пакистан и Китай. Но Ганди понимал, что решение о выводе войск – политическое, а потом понял, что оно окончательное. Мы держали его в курсе наших планов и переговоров с США, он делился довольно конкретной информацией.
А взаимная симпатия Горбачева и Ганди с годами росла. Горбачев делился с Радживом своими мыслями, планами, иногда не совсем сформировавшимися, даже своими сомнениями. Они не раз встречались в трудные моменты для одного или другого – или для обоих. И мне иногда казалось, что их общение придает им силы. Они пережили потрясения и предательство. В мае 1991 года Ганди был убит, а в декабре Горбачеву пришлось уйти.
Первая их беседа один на один длилась почти три часа. Ганди иногда что-то записывал в своем блокноте. А я потом несколько часов диктовал машинистке в здании ЦК на Старой площади подробную запись беседы. В свою холостяцкую квартиру я вернулся ближе к полуночи. Должен признаться – «с чувством глубокого удовлетворения». Я справился. В своих силах я не сомневался, но на этом уровне, особенно вначале, нужен некоторый кураж. Синхронистам без него не обойтись, но все-таки одно дело переводить в кабине, пусть даже в ООН, а другое – «на высоте».
=========
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=============
Первый раз с Горбачевым. Накануне визита Раджива Ганди в СССР — интервью корреспонденту агентства «Пресс траст оф Индиа». Не могу сказать, что я очень волновался — может быть, это и помогло справиться с переводом.
